Евстра́тий (Евстра́т) Па́влович Ме́дников ( декабрь , Ярославль - 2 декабря , Санкт-Петербург) - деятель российского политического сыска, соратник С. В. Зубатова , создатель школы агентов наружного наблюдения .
Биография
Евстратий Павлович Медников скончался 2 декабря 1914 года в одной из психиатрических клиник Санкт-Петербурга .
Отзыв сослуживца
Характеристика Е. П. Медникова, данная его сослуживцем А. И. Спиридовичем :
|
Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец, служивший раньше полицейским надзирателем. Природный ум, сметка, хитрость, трудоспособность и настойчивость выдвинули его. Он понял филерство как подряд на работу, прошел его горбом и скоро сделался нарядчиком, инструктором и контролером. Он создал в этом деле свою школу - Медниковскую, или как говорили тогда, "Евстраткину" школу. Свой для филеров, которые в большинстве были из солдат уже и тогда, он знал и понимал их хорошо, умел разговаривать, ладить и управляться с ними. Зубатов был бессребреником в полном смысле этого слова, то был идеалист своего дела; Медников же - сама реальность, сама жизнь. Все расчеты - у него. Работая за десятерых и проводя нередко ночь в отделении на кожаном диване, он в то же время не упускал своих частных интересов. Под Москвой у него было "именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик", было все. Рабочие руки были даровые, - делай, что хочешь; свой человек - жена, хорошая, простая женщина, вела хозяйство. Приехавши в Москву, я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице, который в то время давал права потомственного дворянства. Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба; на гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы. |
В массовой культуре
Медников является прототипом Евграфия Петровича Медянникова в сериале « Империя под ударом », входившим совместно с титулярным советником Павлом Нестеровичем Путиловским и поручиком Иваном Карловичем Бергом в особую следственную группу по борьбе с террористической Боевой организацией эсеров . Однако Евграфий Петрович, в отличие от своего протагониста, является лишь опытным филёром, состоит, судя по всему, в унтер-офицерском чине и продолжает свою карьеру и после 1906 г. Медянникова сыграл актёр Валентин Букин . Образ Медникова использован также в романе
Романы Бориса Акунина, как и фильмы, снятые по его произведениям, просто наводнены реальными историческими фигурами. Причем они не просто упоминаются вскользь - делатели российской истории являются активными и заметными персонажами всех историй о похождениях Эраста Фандорина.
Беда только, что средний гражданин РФ знанием истории обременен в столь же среднем объеме и часто ему просто остаются невдомек прозрачные намеки Григория Шалвовича. Многие ли зрители "Турецкого гамбита" расшифровали во влюбленном Соболеве - знаменитого генерала Скобелева, угадали под толстеньким фандоринским начальником Мизиновым шефа Отдельного Корпуса Жандармов и начальника Третьего Отделения собственной Е.И.В. Канцелярии Николая Владимировича Мезенцова? Далее везде: Перепелкин - Куропаткин, Конецкий - Ганецкий и т.п.
Меж тем ощущать себя умным весьма приятно. Наблюдаешь на экране, как Соболев в исполнении Александра Балуева делает предложение Вареньке Суворовой, и думаешь сочувственно: "Вот и сведет тебя, Михаил Дмитрич, эта любовь в могилу. Помрешь ты ровно через пять лет после описываемых событий, в ресторации "Англия", что располагалась некогда в Столешниковом переулке в Москве, в номере у известной на всю Москву проститутки Ванды, которая после этого никогда не избавится от клички "Могила Скобелева". И будет хоронить знаменитого 39-летнего "белого генерала", покорителя Туркестана и пленителя армии Вессель-паши, вся Россия, и будут сбежавшиеся со всей губернии мужики твой гроб нести на руках 30 километров, и упокоишься ты с миром в Спасо-Преображенском храме на границе Рязанской и Тамбовской областей".
Дабы вы могли на предстоящей сегодня премьере "Статского советника" блеснуть предсказанием дальнейшей судьбы героев ленты Филиппа Янковского, предлагаю короткий рассказ о трех героях романа Акунина. А чтобы совсем уж не раскрывать тайны, возьмем не самых заметных.
Появляющийся ближе к финалу Великий князь Симеон Александрович в исполнении Александра Стриженова - это младший брат тогдашнего императора Александра III, четвертый сын Александра II, Сергей Александрович Романов. Учившийся истории у С.М. Соловьева, а праву - у будущего Обер-прокурора К.П. Победоносцева, он стал известен после той самой русско-турецкой войны 1877-78 годов, которая теперь долго будет у российского зрителя ассоциироваться с "Турецким гамбитом". Служил в Рущукском отряде под началом брата Александра, будущего императора, участвовал в боевых действиях и даже заработал высокую офицерскую награду - Георгиевский крест.
В том самом 1891 году, в котором и происходят события "Статского советника", Высочайшим указом Великий князь Сергей Александрович был назначен Московским Генерал-губернатором. Сменил он на этом посту знаменитого московского "дедушку", князя В.А. Долгорукова (в фильме - князь Долгорукой в исполнении Олега Табакова), которому было уже 80 лет, а управлял "второй столицей" он к тому времени более четверти века, Лужков отдыхает.
Обидевший Фандорина Сергей Александрович до таких рекордов не добрался, властителем первопрестольной он прослужил "всего" 14 лет. И если Долгорукий оставил памятником себе Храм Христа Спасителя, то великий князь запомнился основанием соперничающего с Эрмитажем Музея Изящных Искусств (ныне ГМИИ им. Пушкина) и Исторического музея. Но в памяти потомков он остался не только подвигами в области музейного дела. На нем - "Ходынка". Именно при нем в Москве впервые начали отлавливать "незаконных мигрантов". Вот только в роли азербайджанцев и таджиков тогда выступали евреи, правдами и неправдами выбиравшиеся из "черты оседлости". Распоряжением генерал-губернатора на них устраивались облавы с целью выдворения на родину, причем в помощь полиции привлекалось и "гражданское население": за каждого выявленного незаконного еврея дворник получал 3 рубля из специального фонда полиции.
Его деятельность на страже "бывшей столицы" пресекли те самые "бомбисты", послужившие, если верить Акунину, главным орудием в интриге, принесшей Сергею Александровичу пост московского градоначальника. Дело в том, что московский градоначальник ко времени первой русской революции стал фактическим главой придворных "консерваторов" и жупелом в глазах "либеральной общественности". После жестокого разгона студенческих демонстраций 5 и 6 декабря 1904 года ему пришлось уйти в отставку, а эсеры устроили за ним настоящую охоту силами боевой группы Азефа и Савинкова. Она увенчалась успехом - 4/17 февраля 1905 года террорист Иван Каляев бросил бомбу в карету Великого князя, и того буквально разорвало на куски. На месте гибели был установлен памятный крест, который прославился позже. Именно с него после революции 1917 года началось "уничтожение памятников старого режима" - 1 мая 1918 года Владимир Ильич Ленин самолично привязал к нему веревку, и крест сбросили с пьедестала.
Еще два героя романа Акунина - это скромные служащие Московского охранного отделения, коллежский асессор Евстратий Павлович Мыльников и старший чиновник для поручений Сергей Витальевич Зубцов. В реальной же истории Евстратий Павлович Медников и Сергей Васильевич Зубатов прожили жизнь, достойную отдельного романа.
Медников был из старообрядцев, что называется, "из простых". Малограмотный крестьянин начал службу обычным городовым московской полиции, однако вскоре его природная сметка привела к тому, что его заметили в Охранном отделении и взяли к себе - филером, "топтуном". И не прогадали - к этому делу у него обнаружился блестящий талант. Быстро пройдя все ступени служебной лестницы, он стал заведующим филерской службы московской "охранки" и, по сути, создал новую систему службы наружного наблюдения. Вот как вспоминает о нем бывший генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Александр Спиридович:
"Он создал в этом деле свою школу - Медниковскую, или как говорили тогда, "Евстраткину" школу. Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными. Они признавали только Медникова. Медниковский филер мог пролежать в баке над ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе, мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться".
Позже именно усилиями Медникова и его постоянного начальника Зубатова был создан знаменитый "Летучий отряд" - группа суперпрофессионалов сыска, которая, как "Скорая помощь", высылалась в любую точку Российской империи при всяком громком деле. Медников вместе с Зубатовым перебрался в столицу, где в 1902 г. был назначен "заведующим наружным наблюдением всей Империи". В зените карьеры бывший Ванька-постовой дослужился до старшего чиновника для поручений, получил "Владимира" в петлицу, потомственное дворянство и собственный герб, на котором была изображена пчела - символ трудолюбия. Умер в своем имении в 1914 году.
Его многолетний начальник Сергей Зубатов помнится многим одноименным рабочим движением - кто изучал "Историю КПСС", тот наслышан о "зубатовщине". Но Сергей Васильевич занимался не только организацией рабочих кружков. Будущий гроза революционеров начинал как один из них - в юности Зубатов якшался с нигилистами, был исключен из гимназии, организовывал нелегальные кружки, арестовывался полицией, освобождался под залог и т.п. От срока "за политику" его спасло то, что в 1885 году он был завербован жандармским ротмистром Бердяевым и стал секретным сотрудником охранки, в просторечье - "сексотом". С его помощью были взяты многие "бомбисты" и 1889 году, поняв, что разоблачение уже неминуемо, скромный телеграфист переходит на легальную работу в полицию.
И здесь, как и у Медникова, его талант аналитика и организатора раскрылся в полной мере. Зубатов сделал головокружительную карьеру, по сути, именно он создал профессиональный политический сыск в Российской империи, тот самый сыск, который предотвратил множество терактов и сумел внедрить своих агентов в самую верхушку всех радикальных партий. Беспрецедентный факт - всего лишь через пять лет после начала службы Зубатов, не имея офицерского звания, в 1894 году стал помощником начальника Московского охранного отделения, а в 1896 - его начальником. Потом перевод в Питер, в столицу, где он стал руководить политическим сыском в стране, возглавив знаменитый особый отдел Департамента полиции. Кстати, именно с Зубатова Акуниным списаны многие черты князя Пожарского, роль которого в фильме исполнил Никита Михалков.
Невиданно быстрый взлет полицейского "вундеркинда" и его намечавшийся союз с премьер-министром Витте сильно испугал всесильного министра внутренних дел В.К.Плеве, который при первой же возможности отправил полковника Зубатова в отставку. После гибели В.К.Плеве в результате теракта Зубатов был прощен, полностью восстановлен в правах, получил солидную пенсию, но на службу больше не вернулся. Узнав об отречении Михаила Романова 2 марта 1917 года, в тот же день застрелился в своей квартире, унеся в могилу все свои тайны.
1853–1914). Руководитель службы наружного наблюдения Особого отдела Департамента полиции. Надворный советник. Родился в деревне Шильковой Колыберовской волости Коломенского уезда Московской губернии в семье крестьянинастарообрядца. После службы в армии и выхода в отставку в чине унтерофицера поступил на службу в московскую полицию (городовой, околоточный надзиратель). С 1882 г. – агент наружного наблюдения Московского охранного отделения. С 1896 г. руководил Особым отрядом наблюдательных агентов. В 1902 г. вместе с Зубатовым перешел в Особый отдел Департамента полиции, где заведовал Особым отрядом наблюдательных агентов (известен также как «летучий охранный отряд филеров»), с 1905 г. – 1м отделением Особого отдела (занималось наружным наблюдением, дешифровкой документов, разработкой информации по политическим партиям, переводами иностранных текстов, фотоделом). Руководил ликвидацией ряда нелегальных типографий и арестами многих революционеров. Награжден орденами Св. Станислава 3й и 2й степеней, Св. Владимира 4й степени, болгарским орденом. Удостоен личного, а затем потомственного дворянства. В 1906 г. по болезни уволен в отставку. Умер в Петербурге в психиатрической больнице.
(статья о Е. П. Медникове, легендарном начальнике "летучего отряда филеров", опубликованная в сборнике "Жандармы России")
Анатолий Фомушкин
ГЛАВНЫЙ ФИЛЕР РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ Е. П. МЕДНИКОВ
Нет ничего тайного, что
Не сделалось бы явным, и ничего
Не бывает потаенного, что
Не вышло бы наружу.
Евангелие от Марка
Удивительна судьба этого незаурядного человека: самородка, прошедшего тернистый путь от самых низов полицейского сыска и достигшего высочайшей вершины на жандармском небосклоне. Его головокружительная карьера на поприще наружного наблюдения являлась постоян ным предметом зависти многих высокопоставленных чинов Департамента полиции. Вместе с тем столь же многим он внушал уважение своим высочайшим профессионализмом.
Евстратий Павлович, по имеющимся данным, родился в декабре 1856 года. Он происходил из ярославских торговцев, отличавшихся смекалкой, пронырливостью и хитростью.
Степенный и трезвый образ его жизни определялся принадлежностью к старообрядцам, не допускавшим употребления вина и табака. Но на протяжении нескольких десятилетий ничто не предвещало его будущей поистине всероссийской известности, пусть в узком кругу специалистов политического розыска.
После солдатской службы, которую он закончил унтер-офицером, Евстрат обосновался в Москве. Служил городовым, полицейским надзирателем, имел свой домик и приусадебное хозяйство. Все как у сотен и тысяч подобных ему. В конце 80-х годов XIX века Медников был принят на службу в Московское охранное отделение рядовым филером. Опять же ничего необычного здесь не было. Агентами наружного наблюдения охотно брали бывших солдат.
Но здесь произошла его встреча с Зубатовым. Бывший участник революционных кружков, Сергей в возрасте 22 лет был завербован тогдашним начальником Московского охранного отделения ротмистром Н. С. Бердяевым как платный агент внутреннего наблюдения. Уже через три года, в 1889 году агент стал легальным чиновником Департамента полиции и помощником Бердяева. В 32 года, в 1896 году Сергей Васильевич Зубатов был назначен начальником Московского охранного отделения. У нового руководителя было множество свежих идей по реформированию политического розыска, в том числе и наружного наблюдения. Вскоре после своего назначения Зубатов создает «Особый отряд наблюдательных агентов» (летучий отряд филеров) для осуществления слежки и производства арестов не только в Москве, но и в Одессе, Петербурге и Харькове. Руководителем этого подразделения и стал Е. П. Медников. Талант руководителя позволил Зубатову не обращать внимания на формальные помехи: низшее образование, малый чин и тому подобные препоны.
Выбор оказался исключительно удачным. Уже в самом начале своей деятельности «летучий отряд» провел ряд успешных операций, сделавших имя Медникова известным в кругах Департамента полиции. Так, 24 июня 1896 года в одном из пригородов Петербурга была ликвидирована нелегальная типография. Операции предшествовало плотное наружное наблюдение. Его осуществляли 15 опытнейших филеров-половина состава «летучего отряда». Ради истины заметим, что Зубатов распорядился направить в столицу такие силы лишь после получения от провокатора Гуровича достоверных сведений о существовании типографии.
Будущий жандармский генерал А. И. Спиридович так описывал свою первую встречу с Медниковым в помещении Московского охранного отделения (Гнездниковский пер., 5): «Навстречу поднимается упитанный, среднего роста штатский, полное здоровое румяное лицо, борода, усики, Длинные русые волосы назад, голубые спокойные глаза... Голос спокойный, певучий, немного простоватый». Знавшие Медникова сходились на том, что своим выдвижением он обязан природному уму, сметке, хитрости, трудоспособности и настойчивости. К наружному наблюдению он относился как к работе, которую следовало выполнять добросовестно, используя навыки торговца, солдата и охотника. Для рядовых филеров он был своим, понятным для них человеком, умевшим разговаривать на их языке. В результате Медников создал свою, как говорили тогда, «Евстраткину» школу.
Филеры знали, что их начальнику невозможно «вешать лапшу на уши» И если он при проверке финансовых отчетов говорил спокойно: «Скидай полтинник: больно дорого платишь извозчику», то агент «скидал», зная что, во-первых. Евстратий Павлович прав, а во-вторых, все равно всякие споры бесполезны. Вот как передавал тот же мемуарист сцену приема Медниковым сообщений от филеров: «Двенадцать часов ночи. Огромная низкая комната с большим дубовым столом посредине полна филеров. Молодые, пожилые и старые, с обветренными лицами, они стоят кругом по стенам в обычной позе - расставив ноги и заложив руки назад.
Каждый по очереди докладывает Медникову данные наблюдения и подает затем записку, где сказанное отмечено по часам и минутам, с пометкой израсходованных по службе денег.
А что же Волк? - спрашивает Медников одного из филеров.
Волк, Евстратий Павлович, - отвечает тот, - очень осторожен. Выход проверяет: заходя куда-либо, также проверку делает, и опять-таки и на поворотах, за углами тоже иногда. Тертый.
Заклепка, - докладывает другой, - как заяц, бегает, ничего не видит, никакой конспирации, совсем глупый...
Медников внимательно выслушивает доклады про всех этих Заклепок, Волков, Умных, Быстрых и Галок... Он делает заключения, то одобрительно кивает головой, то высказывает недовольство. Вот он подошел к филеру, любящему, по-видимому, выпить. Вид у того сконфуженный, молчит, точно чувствует, что провинился.
Ну что же, докладывай! - говорит иронически Медников. Путаясь и заикаясь, начинает филер объяснять, как он наблюдал с другим филером Аксеновым за "Куликом", как "Кулик" зашел на "Козихинский переулок, дом № 3, да так и не вышел оттуда, не дождались его".
Так-таки и не вышел, - продолжает иронизировать Медников.
Не вышел, Евстратий Павлович.
А долго ты ждал его?
Долго, Евстратий Павлович.
А до каких пор?
До одиннадцати, Евстратий Павлович.
Тут Медников уже не выдерживает больше. Он уже знает от старшего, что филеры ушли с поста около 7 часов, не дождавшись выхода наблюдаемого, почему он и не был проведен дальше. А у "Кулика" должно было состояться вечером интересное свидание с "приезжим" в Москву революционером, которого надо было установить. Теперь этот неизвестный "приезжий" упущен.
Побагровев, Медников сгребает рукой физиономию филера и начинает спокойно давать зуботычины. Тот только мычит и, высвободившись, наконец, головой, всхлипывает: "Евстратий Павлович, простите, виноват". "Виноват, мерзавец, так и говори, что виноват, говори прямо, а не ври! Молод ты, чтоб мне врать. Понял, мо-лод ты! - с расстановкой отчеканил Медников. - Дур-р-рак! - и ткнув еще раз, больше для виду, Медников, уже овладевший собой, говорит спокойно: по пятерке штрафу обоим! А на следующий раз - вон, прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал - винись, кайся, а не ври!"» В этой сценке весь Медников: с его уровнем образования и воспитания, с его понятиями о долге и службе.
В 1902 году покровитель Медникова С. В. Зубатов был переведен в Петербург и вскоре стал заведующим особым отделением Департамента полиции. Видимо, не без помощи последнего Евстратий Павлович также перебрался в столицу и был назначен «заведующим наружного наблюдения всея России». По высочайшему повелению бывший унтер-офицер был удостоен личного дворянства (стал надворным советником - чин седьмого класса). Его оклад составлял 6000 рублей в год, что превышало жалованье многих чиновников гораздо более высокого звания.
Вслед за Медниковым стали делать карьеру и многие из его сотрудников и учеников. С организацией в 1902 году новых охранных отделений (розыскных пунктов) по всей стране часть филеров Московского отряда была откомандирована в эти подразделения руководителями службы наружного наблюдения. Около 20 человек были переведены в столицу и вошли в состав «летучего отряда» при Департаменте полиции.
Сохранилась переписка Медникова этого периода с рядом руководителей местных охранных подразделений и заведующими служб наружного наблюдения. Она свидетельствует о небывало возросшем авторитете Евстратия Павловича. Бывшие его филеры сохраняли верность своему учителю и в своих подробных донесениях сообщали не только о своем участке работы, но и вообще о всем, что делалось по розыскной части на местах. В результате создалась своеобразная ситуация, когда начальники охранных отделений и розыскных пунктов нередко подпадали под бдительный контроль и надзор Медникова. В результате они тоже предпочитали вести с ним частную переписку. Направляя доклад директору Департамента полиции, эти люди одновременно посылали письмо Медникову.
Кроме чувства определенной зависимости, было и другое: уважение к профессионализму. Об этом в эмиграции вспоминал жандармский генерал П. П. Заварзин. Прослуживший в корпусе жандармов 20 лет, руководивший в свое время Гомельским и Одесским розыскными пунктами, Кишиневским, Варшавским, Донским и Московским охранными отделениями, он впервые познакомился с Медниковым в 1903 году по случаю назначения на должность начальника Кишиневского охранного отделения. Почти через 30 лет Заварзин так описывал Медникова: «Совершенно неинтеллигентный человек, малограмотный, бывший филер из унтер-офицеров, употреблявший простонародные выражения, вынесенные из родной деревни... С первых же слов и объяснений о технике филерского наблюдения мне стало ясно, что это чрезвычайно тонкий и наблюдательный человек, мастер своего дела, воспитавший целое поколение филеров, отборных и втянутых в работу».
Руководители розыска на местах в письмах Медникову сообщали о своих успехах, просили совета и поддержки. Например, уже не раз упоминавшийся А. И. Спиридович 12 апреля 1903 года (он был в это время начальником Киевского охранного отделения) телеграфировал Медникову: «Ночью на 11-е в Бердичеве обыскано 32 квартиры, арестовано 30 чел., у восьми поличное... ». Подробности полковник сообщал письмом: «Дорогой Евстратий Павлович! На 11-е произведена в Бердичеве ликвидация... филеры очень трудную работу, по отзывам Игнатия Николаевича [один из его помощников. - А. Ф. ], выполняли отменно хорошо».
О работе филеров и вообще о деятельности Саратовского охранного отделения после Первого мая 1903 года писал Медникову его начальник Бобров: «Глубокоуважаемый Евстратий Павлович! Позволяю себе обратиться
к вам с покорнейшей просьбой. Дорогие моему и вашему сердцу филеры раду, ются, что не взирая на трудности розыскной службы в г. Саратове, осложняющейся отсутствием дворников, скверною постановкою дела ведения домовых книг и привычкою местных жителей выстраивать по нескольку десятков флигелей во дворе чужого дома, имеющего с флигелями одну и ту же нумерацию, но различные книги, - нам удалось таки вырвать как главных руководителей революционного движения, так равно и предупредить подготовлявшуюся на 1-е Мая демонстрацию».
Далее автор подробно перечислял населенные пункты, где происходили «ликвидации», упоминал конкретные успехи филеров Чебанова, Курдюкова, задержавших 30 апреля «главного агитатора среди рабочих А. Киреева». Последний нес на себе воззвания, призывающие к празднованию 1-го Мая. При выходе из дома он начал подтягивать брюки, оборачиваться и тем самым «дал возможность решить, что он вынес все оттуда». В письме также выделены филеры Широков, Егоров, Гудушкин (конный агент наружного наблюдения), захватившие с воззваниями столяра А. Филиппова, который «намеревался убить каждого, кто посмеет к нему подойти». При обыске у Филиппова изъяли револьвер «Смит и Весон» с пятью боевыми патронами. Применить оружие он не успел из-за филера Гудушкина, перерезавшего ему дорогу.
Характерным для того времени и среды общения является конец письма. «Изложенные результаты, в связи с прежней деятельностью чинов отделения, дают мне смелость обратиться к вам, дорогой Евстратий Павлович с ходатайством о поощрении «начальническим способом» [перечисляются названные выше филеры], так равно и остальных чинов отделения, в равной мере потрудившихся на пользу нашей трудной деятельности. Позволяю себе рассчитывать, что об изложенном вы доложите как его превосходительству г-ну директору Департамента, так и глубокоуважаемому Сергею Васильевичу [Зубатову], перед которым и поддержите мое ходатайство».
Письма самого Медникова руководителям наружного наблюдения также весьма ярко свидетельствуют о его недюжинных деловых и хозяйственных качествах. Вот что он, в частности, писал своему давнему знакомому, заведующему наружных наблюдением Одесского охранного отделения Никите Тимофеевичу Сотинкову (стиль, орфография и синтаксис нами сохранены. - А. Ф.).
«Тимофеевич, т. к. за наружное наблюдение отвечает департамент, то и организацию наружного наблюдения взяли на себя, для чего наметили достойных людей заведывать названным наблюдением в розыскных отделениях, т. е. старших филеров, которые ведут наблюдение, черновые дневники, пишут согласно правил дневники, заведующему наружным наблюдением в империи, то и старшим вменяется в обязанность и выбирать на службу в свое отделение людей, а также распределять им жалованье, а также проверять счета расходным деньгам, израсходованным по делам службы.
Примерно на Одесское отделение полагается 25 человек наблюдательных агентов (теперь филерами не называют), которые получают жалованье 1500, т. е. на округ по 50 р. в месяц, да еще полагается 4500 на 25 ч. на расходы, т. е. по 15 р. в месяц. Эта сумма отпущена на 25 ч., но надо сообразоваться, всем жалованья по 50 р. равно тратить нельзя, то надо делать так: тебе сто, следовательно уже 10 чел. получают по 45, Байкову 60 р., еще двоим 45 р.; Я думаю, надо принимать сперва на 30 р., потом добавлять лучшим по 5 р. в полугодие, но держать цифру всегда с остачей, экономя от жалованья. По моему надо так: 5 ч. на 30 р., 5 на 35 р., 5 на 40 р., 5 на 45 р., а остальные на большем содержании, а лучшим надо тотчас добавлять. Из 25 двоих держи для справок по городу, вроде полицейских надзирателей, но всецело в твоем распоряжении, т. е. работают по установкам и под твоим руководством, и кроме этого ничего не должно быть.
Теперь расходы полагаются по 15 р. на каждого, но не надо так делать, чтобы эти 15 р. и давать офицерам на руки, а пусть они делают так, как мы в Москве. При приеме на сведениях пишут, сколько кто затратил в течение дня, и в итоге не должно превышать 15 р. на каждого, т. е. у кого будет 7 р., у кого 15 р., а у кого и 25 р., но у кого и совсем будет мало.
Вот этот расход надо вести равномерно и аккуратно, в каждом месяце тратить не более 375 р., т. е. ежедневно 12 р. 50 к.
Так сделай список на каждый день и отмечай ежедневно графы, ты будешь иметь итоги и будешь знать, сколько у тебя остается экономии. Когда много будь потороватее, а когда в обрез, тогда поскупее, и всегда у тебя должен быть запас экономии рублей в 100 для экстренных надобностей, или в усиленное время подольше давать на расходы.
А жалованье у тебя в год полагается 1250 р., то ты сделай список людям и веди на эту сумму жалованье, т. е. как сказано выше по расчету, дабы хватило и с остачею рублей 20 до 1250 р. В таком роде ты всегда будешь в курсе своих денег, будешь лавировать превосходно, даже из остатка от экономии можно выдавать хотя к Рождеству награды людям.
Людей представляй начальству к зачислению молодых, красивых, развитых, умных и прямо из военной службы, т. е. самых дисциплинированных; если будут хороши, то и на первое время должен дать не 30 р., а 35 р., как лучшему. Будут хорошие филеры - будешь сам лучше работать, значит по заслугам и награда».
Из этого письма видно, что Медников, заботясь о делах службы, умел при этом не забывать и о своих личных интересах. Поэтому не будем скрывать, что разные люди по-разному отзывались о Евстратий Павловиче. Некий чиновник, скрывавшийся под псевдонимом А. П., писал: «Медников ранее был содержателем трактира, затем простым городовым и наконец, филером... Нажил на службе большое состояние. Сожительствовал с бывшей сотрудницей Екатериной Григорьевной».
Даже А. И. Спиридович, так восхищавшийся Медниковым, не удержался от критических слов по поводу его хозяйственно-финансовых дел: «В ведении Медникова находился и извозчий филерский двор, где было несколько выездов... У Медникова на руках была касса... Все расчеты у него... Работая за десятерых и проводя нередко ночь в отделении на кожаном диване, он в то же время не упускал своих частных интересов. Под Москвой у него было именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик, было все. Рабочие руки были даровые, - делай, что хочешь». Видимо, в этих суждениях была тоже своя доля истины. Любопытно также, что после смещения Зубатова в 1903 году Медников продолжал нести свою службу при нескольких министрах: Плеве, князе Святополк-Мирском, Булыгине, Дурново и Столыпине.
Звездная карьера Евстратия Павловича оборвалась в 1909 году. Он заболел душевной болезнью. Такое необычное заболевание для человека его происхождения и биографии некоторые авторы связывают с историей Л. П. Меньшикова. Леонид Петрович ряд лет был близким Евстратию Павловичу человеком. Он прослужил в охранке 20 лет. Арестованный в 1887 году как участник одной из революционных организаций. Леонид дал откровенные показания. Его освободили и вскоре по ходатайству все того же Зубатова зачислили филером в Московское охранное отделение.
Вскоре выяснилось, что новый сотрудник обладает «бойким пером» и его перевели в канцелярию. Здесь он занимался анализом агентурных донесений, составлял обзоры и доклады для Департамента полиции. В 1905 году Леонид Петрович идет на решительный шаг: в анонимном письме руководству партии социалистов-революционеров он сообщил о провокаторской деятельности Азефа и Татарова. Эсеры в тот момент не поверили этому. В 1906 году Л. П. Меньшиков вышел в отставку, с пенсией 1300 рублей в год. Но душевная ломка продолжалась. В 1909 году он покинул Россию, встретился с В. Л. Бурцевым - знаменитым «охотником» за провокаторами, и расшифровал 275 тайных агентов охранки. Скандал был грандиозный.
Это было тяжелым потрясением для Медникова. В связи с болезнью его уволили на пенсию. Но прожил он после этого недолго и умер в одной их психиатрических клиник Петербурга.
И Заварзина П.П - "медниковские филёры отличались высоким профессионализмом и по способности к конспирации не уступали профессиональным революционерам" .
Медников Евстратий Павлович, как профессиональный специалист высшего класса, пользовался огромным спросом в уголовно-сыскной полиции, несмотря на смену шести министров внутренних дел (Сипягин, Плеве, Святополк-Мирском, Булыгин, Дурново и Столыпин), ему до конца карьеры удалось сохранять своё положение в Московском Охранном отделении.
Филёр - сыщик, агент Охранного отделения или уголовно-сыскной полиции в Российской Империи конца 19 века - начала 20 века, в обязанности которого входили проведение наружного наблюдения и негласный сбор информации о лицах, представляющих интерес.
Филер Ф. Крылов в простонародной одежде. 1903 г.
Отдельный Особый отряд наблюдательных агентов или "Летучий отряд филёров" использовался в особых ответственных политических делах по розыску революционеров во всех губерниях Российской Империи, "Летучий отряд филёров" во главе с Медниковым был подчинён непосредственно Департаменту полиции Российской Империи.
Группа филеров и руководителей служб наружного наблюдения Москвы и Петербурга.
Воспоминания из мемуара Спиридовича А.И. "Записки жандарма":
"Правой рукой Зубатова был Евстратий Павлович Медников, человек в то время лет пятидесяти. Он заведывал агентами наружного наблюдения, или филерами, которые, наблюдая на улицах за данными им лицами выясняли наружно, что те делали, с кем
встречались и какие места посещали. Наружное наблюдение развивало данные внутренней агентуры.
Медников был простой, малограмотный человек, старообрядец, служивший раньше полицейским надзирателем. Природный ум, сметка, хитрость, трудоспособность и настойчивость выдвинули его. Он понял филерство как подряд на работу, прошел его горбом и скоро сделался нарядчиком, инструктором и контролером. Он создал в этом деле свою школу - Медниковскую, или как говорили тогда, "Евстраткину" школу. Свой для филеров, которые в большинстве были из солдат уже и тогда, он знал и понимал их хорошо, умел разговаривать, ладить и управляться с ними.
Двенадцать часов ночи. Огромная низкая комната с большим дубовым столом посредине полна филеров. Молодые, пожилые и старые, с обветренными лицами, они стоят кругом по стенам в обычной позе - расставив ноги и заложив руки назад. Каждый по очереди докладывает Медникову данные наблюдения и подает затем записку, где сказанное отмечено по часам и минутам, с пометкой израсходованных по службе денег.
А что же Волк? - спрашивает Медников одного из филеров.
Волк, Евстратий Павлович, - отвечает тот, - очень осторожен. Выход проверяет, заходя куда-либо, также проверку делает и опять-таки и на поворотах, и за углами тоже иногда. Тертый.
Заклепка, - докладывает другой, - как заяц, бегает, ничего не видит, никакой конспирации, совсем глупый...
Медников внимательно выслушивает доклады про всех этих Заклепок, Волков, Умных, Быстрых и Галок, - так по кличкам назывались все проходившие по наблюдению. Он делает заключения, то одобрительно кивает головой, то высказывает недовольство.
Но вот он подошел к филеру, любящему, по-видимому, выпить. Вид у того сконфуженный; молчит, точно чувствует, что провинился.
Ну что же, докладывай! - говорит иронически Медников.
Путаясь и заикаясь, начинает филер объяснять, как он наблюдал с другим филером Аксеновым за "Куликом", как Кулик зашел на "Козихинский пер., дом № 3, да так и не вышел оттуда, не дождались его".
Так-таки и не вышел, - продолжает иронизировать Медников
- Не вышел, Евстратий Павлович.
- А долго ты ждал его?
- Долго, Евстратий Павлович.
- А до каких пор?
- До одиннадцати, Евстратий Павлович.
Тут Медников уже не выдерживает больше. Он уже знает от старшего, что филеры ушли с поста в пивную около 7 часов, не дождавшись выхода наблюдаемого, почему он и не был проведен дальше. А у "Кулика" должно было состояться вечером интересное свидание с "приезжим" в Москву революционером, которого надо было
установить. Теперь этот неизвестный "приезжий" упущен.
Побагровев, Медников сгребает рукой физиономию филера и начинает спокойно давать зуботычины. Тот только мычит и, высвободившись, наконец, головой, всхлипывает:
Евстратий Павлович, простите, виноват.
Виноват, мерзавец, так и говори, что виноват, говори прямо, а не ври! Молод ты, чтоб мне врать. Понял, молод ты! - с расстановкой отчеканил Медников. - Дурррак! - и ткнув еще раз, больше для виду, Медников, уже овладевший собой, говорит
спокойно: - По пятерке штрафу обоим! А на следующий раз - вон; прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал - винись, кайся а не ври!
Эта расправа по-свойски; своя, Евстраткина система. То, что происходило в филерской, знали только филеры да Медников. Там и награды, и наказания, и прибавки жалованья, и штрафы, там и расходные, т.-е. уплата того, что израсходовано по службе, что
трудно учесть и что всецело зависит от Медникова.
Просмотрев расход, Медников произносил обычно:
- "Ладно, хорошо". Найдя же в счете преувеличения, говорил спокойно:
"Скидай полтинник; больно дорого платишь извозчику, скидай".
И филер "скидал", зная, что, во-первых, Евстратий Павлович прав, а, во-вторых, все равно всякие споры бесполезны.
Кроме своих филеров, при Московском отделении был еще летучий филерский отряд департамента полиции, которым также ведал Медников. Этот отряд разъезжал по России, разрабатывая агентурные сведения Зубатова или департамента, работая как бы под фирмой последнего. По деловитости, опытности и серьезности филеров, которые в большинстве брались из московских филеров, летучий отряд был отличным наблюдательным аппаратом, не уступавшим по умению приспособляться к обстоятельствам, по подвижности и конспирации, профессиональным революционерам .
То была старая Медниковская школа. Лучше его филеров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными. Они признавали только Медникова. Медниковский филер мог пролежать в баке над ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться.
Его филер стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог бы признать в нем агента.
Умел он изображать из себя и торговца спичками, и вообще лотошника.
При надобности мог прикинуться он и дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство. Когда же служба требовала, он с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что и случалось.
Единственно, чего не было у Медниковского филера, это сознания собственного профессионального достоинства. Он был отличный специалист-ремесленник, но не был проникнут тем, что в его профессии не было ничего зазорного. Этого Медников им привить не мог, его не хватало на это. В этом отношении провинциальные жандармские унтер-офицеры, ходившие в штатском и исполнявшие обязанности филеров, стояли много выше, понимая свое дело как государственную службу. Позже и штатские филеры, подчиненные жандармским офицерам, воспитывались именно в этом новом направлении, что облагораживало их службу и много помогало делу.
Карманный альбом филера с фотографиями членов партии эсеров и описаниями их примет.
Во всех раскрытиях отделения роль наружного наблюдения была очень велика, благодаря чему, главным образом, Медников и сделался самым близким доверенным лицом Зубатова. У близкой Медникову женщины была главная конспиративная квартира Зубатова, где жил и сам Медников, где происходили и свидания с некоторыми
сотрудниками и с другими лицами по делам розыска. Знал они оберегал и другие места, где происходили свидания Зубатова и других чинов отделения, если они допускались к этому делу.
Допускался же далеко не каждый, так как агентура, эта святая святых отделения, бережно охранялась от всякого не только постороннего, но и своего отделенского взгляда.
В ведении Медникова находился и извозчичий филерский двор, где было несколько выездов, ничем не отличавшихся наружно от обыкновенных "Ванек". Комбинация конного наблюдения с пешим приносила большую пользу при наблюдении.
У Медникова на руках была и касса. Зубатов был бессребреником в полном смысле этого слова, то был идеалист своего дела; Медников же - сама реальность, сама жизнь. Все расчеты - у него. Работая за десятерых и проводя нередко ночь в
отделении на кожаном диване, он в то же время не упускал своих частных интересов. Под Москвой у него было "именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик", было все. Рабочие руки были даровые, - делай, что хочешь; свой человек - жена, хорошая, простая женщина, вела хозяйство.
Приехавши в Москву, я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице, который в то время давал права потомственного дворянства. Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба; на гербе фигурировала пчела, как символ трудолюбия, были и снопы."
В 1906 году Медников Евстратий Павлович в ранге надворного советника с правом потомственного дворянства вышел на пенсию.
Поселился в своём имении в Гороховецком уезде Владимирской губернии, где занимался сельским хозяйством. До последних лет жизни поддерживал переписку с Сергеем Зубатовым и своими учениками по делу полицейского розыска.
В 1910 году Медников заболел тяжёлым душевным заболеванием и до 1913 года лечился в психиатрической больнице. Некоторые авторы связывают душевное заболевание Медникова с предательством Л. П. Меньщикова
.
Меньщиков Леонид Петрович бывший член народовольческого кружка, под арестом дал признательные показания и согласился стать осведомителем охранки, в последствии поступил на службу в Московское охранное отделение в качестве агента наружного наблюдения (филёра), переведён письмоводителем канцелярии ведавшим секретной документацией Охранного Отделения, затем назначен старшим помощником делопроизводителя Департамента полиции, переведен в Санкт-Петербург коллежским асессором Департамента полиции, уволен со службы директором Департамента полиции Трусевичем, в 1909 году Меньщиков эмигрировал во Францию, вышел на связь с руководителями запрещённых российских политических партий (российские либеральные оппозиции радикального толка) в Российской Империи, и выдал всю имеющуюся у него в распоряжении секретную информацию об Охранном Отделении Департамента Полиции Российской Империи, и секретную информацию разоблачающую заграничную агентуру Департамента полиции Российской Империи, в количестве около 2000 человек, публиковал в парижских газетах статьи под псевдонимом "Иванов" секретную информацию разоблачающую заграничную агентуру Департамента полиции Российской Империи, после октябрьского переворота 1917 года в Российской Империи, активно сотрудничал с Советской властью в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции Российской Империи, часть секретных документов и свою коллекцию революционной нелегальной литературы из личной большой библиотеки продал в Институт Ленина (Москва, СССР) за символическую сумму в 10000 франков (130-150 долларов США), часть секретных документов из своего архива продал в Праге в Русский заграничный исторический архив (РЗИА).
Воспоминания об Меньщикове из мемуара Спиридовича А.И. "Записки жандарма":
"Угрюмый, молчаливый, корректный, всегда холодно-вежливый, солидный блондин в золотых очках и с маленькой бородкой, Меньщиков был редкий работник. Он держался особняком. Он часто бывал в командировках, будучи же дома "сидел на перлюстрации", т.-е. писал в департамент полиции ответы на его бумаги по выяснениям различных перлюстрированных писем. Писал также и вообще доклады департаменту по данным внутренней агентуры. Это считалось очень секретной частью, тесно примыкавшей к агентуре, и нас, офицеров, к ней не подпускали, оставляя ее в руках чиновников. Меньщиковское бюро красного дерева внушало нам особое к нему почтение. И когда однажды, очевидно, по приказанию начальства, Меньщиков, очень хорошо относившийся ко мне, уезжая в командировку, передал мне ключ от своего бюро и несколько бумаг для ответов департаменту, это произвело в отделении некоторую сенсацию. Меня стали поздравлять.
Меньщиков знал революционную среду, и его сводки о революционных деятелях являлись исчерпывающими. За ним числилось одно большое дело. Говорили, что в те годы департамент овладел раз явками и всеми данными, с которыми некий заграничный представитель одной из революционных организаций должен был объехать ряд городов и дать своим группам соответствующие указания. Меньщикову были даны добытые сведения и, вооружившись ими, он в качестве делегата объехал по явкам все нужные пункты, повидался с представителями местных групп и произвел начальническую ревизию. Иными словами, успешно разыграл революционного Хлестакова, и в результате вся организация подверглась разгрому.
Меньщиков получил за то вне очереди хороший орден. Позже, взятый в Петербург, в департамент, прослуживший много лет на государственной службе, принесший несомненно большую пользу правительству, он был уволен со службы директором департамента полиции Трусевичем. Тогда Меньщиков вновь встал на сторону революции и, находясь за границей, начал опубликовывать те секреты, которые знал.
"
Для Медникова это было тяжёлым ударом. Евстратий Павлович Медников скончался 2 декабря 1914 года в одной из психиатрических клиник Санкт-Петербурга.
